Обратите внимание на мастерство совковых журналистов! Какой слог….

«ПРАВДА», 8 ноября 1979 г.

ТАК НАЧИНАЮТСЯ БИОГРАФИИ
(в зеркале двух миров)

«Только и вижу, когда сплю…»

О БЛЭКПУЛЕ было ветренно. Порывы ветра со стороны моря едва не вырывали плакаты из рук молодых демонстрантов, собравшихся у дворца «Зимние сады», где шел съезд британских тред-юнионов (профсоюзов). Здесь я и познакомился с Майком Морзи, 20-летним парнем из Ливерпуля. Он приехал сюда на попутной машине, чтобы принять участие в демонстрации безработных.
В руках у него был плакат на длинной деревянной рукоятке. На листе плотного белого картона — синие буквы: «Почему меня лишили права на работу?»
—  Как давно тебя лишили этого права,   Майк?— спрашиваю я его. Он смотрит на меня с каким-то удивлением, причину которого я сперва не понимаю.
—   Ну месяц тому назад? Полгода? Год?— уточняю  я свой вопрос.
—   Да у меня никогда и не было права на работу,—отвечает Майк,— Я  родился без этого права. Рождение мое было зарегистрировано в канцелярской и церковной   книгах, все честь по чести, так что официально я есть человек и мне позволено жить на этой земле.   Но ни в каких книгах, ни в каких  законах, ни в каких документах не записано, что я, человек, удостаиваюсь права на работу. Коль уж родился — живи, бог с тобой. А насчет работы, это - как   обстоятельства сложатся, как повезет....
—   Давно   тебе   не повезло?— задаю я новый вопрос, и опять встречаюсь в его глазах с удивлением. Видно, что я опять не так спросил.
— Я же вам уже сказал: с рождения, — втолковывает он мне.— С той самой   минуты, как пришел в этот мир. Если бы я родился лордом, богачом, тогда и о работе не надо было бы думать. А я родился рабочим.   Я без работы не могу. А мне ее не дают. И нигде не записано, что я имею право ее требовать. Как я понимаю, вы мне тоже не собираетесь ее предложить.
— Не надо дерзить мне, Майк,— говорю я показывая ему журналистское удостоверение.— Лучше пойдем выпьем по чашечке кофе.
За столиком в кафе он мне сказал:
— Вам в это будет трудно поверить,   но за те три года, что прошли   уже после окончания школы, я так и не мог найти постоянной работы. Знаете сколько  в Ливерпуле таких, как я? Я имею в виду выпускников школ, оставшихся без работы. Почти каждый восьмой.   Официальные данные. Новых предприятий   не строят. Старые   закрываются или механизируются. Автоматы  съедают  рабочих.  Летом, в туристский   сезон, на побережье, вот как здесь,   в Блэкпуле, еще можно   найти временное занятие. Прошлым летом я мороженым торговал. Позапрошлым летом на велосипеде газеты   развозил. В этом году посуду мыл в харчевне. Но все   это временно. Три-четыре   месяца, и снова без работы.
— У тебя   есть какая-нибудь специальность?
—  Каменщик я. Строитель, Отец кирпичи   клал   и меня этому научил,   когда я еще мальчишкой был. Да что толку? Во сне только вижу иногда, как я этаж   за этажом возвожу. И так это ловко я хорошо во сне у меня получается! Спускаюсь   будто бы я с лесов, отхожу в сторонку и налюбоваться   своей работой не могу. До чего же красиво и ладно! А проснешься, такая тоска возьмет, что хоть руки на себя накладывай. А я ведь только-только   жить начал.
— У тебя была мечта?
— Я же вам   сказал, какие сны мне до ночам снятся.
—  У тебя есть семья?
—   Своей нет. Такому, как я,  неустроенному  в  жизни, жениться нельзя. Это понятно, тут и толковать не о чем. Девушка, с которой я дружу, тоже это понимает. Так что живу я пока с отцом и сестрой. Отец получает   пенсию. Сестра работает   в больнице няней. С голоду, конечно, не умираем, но живем бедно. Иногда еле-еле концы с концами сводим. Но может стать и еще хуже.
— У   тебя есть какое-нибудь хобби?
— В школе я любил рисовать, говорили, что у меня неплохо пейзаж получался. Я имею в виду, для любителей неплохо. После школы от нечего делать часами   сидел за мольбертом. А теперь забросил. Почему?   Как вам сказать? Настроение, наверное, не то. В школе мы выставки устраивали. А теперь кому, кроме отца и сестры, покажешь? Отец советует: иди в парк, рисуй за плату портреты гуляющих. А у, меня портреты не получаются.   Нет, получаются, конечно, но очень долго я пишу портрет, клиенты устают позировать и начинают сердиться. А в парках и без меня платных художников хватает.
—  Как   ты представляешь свое будущее, Майк?
—Боюсь в него заглядывать. Пытаюсь отучить   себя загадывать и мечтать, чтобы было не так больно потом разочаровываться,  В   какой-то газете   прочитал    я недавно размышления о том, что безработица будто бы даже полезна для оздоровления экономики. Если это так, то, выходит, и надеяться не на что. Но я все равно мечтаю, ведь я же человек, мне бы только работу на какой-нибудь стройке найти... Спасибо вам за кофе и за беседу. Я пойду. Только, если   будете писать, измените, пожалуйста, фамилию. А то в черный список могу угодить. Слышали о таких списках? Есть такие списки,   есть! Еще   чернее, чем тот, в который  я попал при рождении.
Майк подтянул . к самому подбородку молнию на своей клетчатой куртке, подобрал плакат и пошел в толпе таких же неустроенных в жизни людей, как он сам.

Б. СТРЕЛЬНИКОВ.
(Соб. корр. «Правды») г. Лондон.

«Мои дома  - всюду…»

В КОНЦЕ октября солнце, словно борясь с ранним холодом, лилось теплой силой на землю, и молодой снежок сдавался в пригретых местах, уходил волнистыми струями вверх. Если бы колюче не прихватывал морозец и не попадались на глаза последние багряные листья на деревьях, разберись — осень поздняя или весна ранняя. Владимир Солозобов, закинув голову, смотрел, как солнце отражалось сотнями окон 16-этажного красавца дома, и удивлялся в который раз: он ли строил эту громадину.
—  Хорошо быть строителем, особенно на жилищных объектах. Вот нынче у меня — бирюзовый день. Какая ни случись погода, а у нас, когда дом сдают, настроение — самый верхний этаж. Под цвет стен и дни называем: синие, розовые, желтые. Иной  раз нарочно подойдешь к подъездам, когда новоселы прибывают, и в груди тесно от гордости: угадал я с профессией. Знаете, наше восьмое монтажное управление ДСК-3, где я работаю бригадиром, строит в новых районах Москвы: Ясеневе,   Чертанове,  Строгине. Как не удивляться, не радоваться: были пустыри, бурьяны, и вот—дом, как танкер но морю плывет. Потом второй, третий — жизнь кипит.
Глаза у Владимира синие, чуб русой волною, плечи на двоих — не пожалела мать-природа своего материала для этого парня. Такой поставит стену—не покачнется, вбок не пойдет.
Спрашиваю его и заранее уверен в ответе:
—  Давно ли при этом деле, другого не было?
—  Двенадцать лет. От отцовского ремесла не мог отойти. Он в тамбовских селах избы рубил. Многие его на новоселье звали,  многие спасибо ему говорят. Лучшей памяти в жизни не  оставишь, чем он оставил.  Насчет  биографии? Самая   обыкновенная, похожая на тысячи других. Окончил профессионально-техническое    училище, конечно, строительного  профиля. Во-первых, эта профессия, как говорится, нарасхват, во-вторых, нам семейный след показывал путь в жизни. Через несколько месяцев послали на курсы бригадиров, затем армия, снял шинель—и на старое место.
—  Сколько на личном счету высотных «крестников»?
—  Не считал с самого начала. Но в этой пятилетке участвовал в монтаже 26 домов. Давайте-ка прикинем: в каждом   128   квартир.   Вольте двух тысяч новоселий! Только одна бригада! Если хотите, можно   посчитать   по   всему Главмосстрою — широко, высоко  строим.   Смело могу сказать: мой дом в Ясеневе, здесь живу, мои дома—везде.
Я встретился с Владимиром  с определенной целью. Захотелось увидеть, услышать, как он и его товарищи будут судить о разговоре корреспондента «Правды» с английским парнем из Ливерпуля, такой же профессии, но не знавшего веса мастерка, не изведавшего радости от завершения больших, полезных трудов.
—  Откровенно говоря, просто жалко парня.— Владимир вздохнул, прочитав текст интервью с Майком Морри.— По-моему, нет большей беды, чем быть молодым, здоровым и не трудиться, да еще не по своей вине. Мы знаем немало таких фактов, а представить трудно, что подобное возможно. Хотелось бы сказать Майку, что наше право на труд гарантирует Конституция СССР. В ней прямо написано: обязанность и дело чести каждого способного к труду гражданина—добросовестный труд в избранной им области общественно полезной деятельности. Честное слово, будь возможность, любой парень из нашей бригады заключил бы с Майком Морри пари. По какому поводу? Так вот, нам трудно убедить себя, что где-то, в других странах, люди  моей профессии ищут работу. До-ведись мне, скажем, по какой-то причине искать другое место, спорю, час-два потратил бы, да и то не на поиски, а на заполнение анкеты в отделе кадров. Посматриваешь иногда на объявления: требуются, приглашаются маляры, каменщики, монтажники — и опять в тебе гордости прибавляется—страна развивается, нужны, необходимы везде строитетли. Причем, уверен, почти в каждом городе, поселке.
Отменное мастерство Владимира происходит прежде всего из развитого чувства ответственности перед своим коллективом, а если шире - перед всеми людьми, которые получают квартиры, построенные им и его товарищами. Но здесь не надо забывать о творческой жилке бригадира Солозобова. Стороной, от других я узнал, что Владимир Солозобов в числе других строителей представляется на поощрение (степень его пока неизвестна) за весьма ценную работу. Речь идет о повышении коэффициента сборности и универсальности монтажа зданий.
Долго говорить с Владимиром, задерживать его не следовало. Видно по всему, работы у парня хватало. Он извинился, улыбаясь:
— Кончится эта смена — вторая наступит, потруднее первой. Учусь водить автомашину, поскольку скоро сяду на собственные  «Жигули». А что, рядовой случай, не я один о колесах думаю. Заработок отличный. Только что получил двухкомнатную квартиру в доме высшей категории, но стены не голые, все есть для уюта. Уж похвастаюсь: подрастет дочка—пианино, будет.
...Поперек улицы натяшвали   гирлянды   разноцветных лампочек, укрепляли транспаранты — октябрьские у крашения столицы. Бирюзовые полосы огромного дома, многократное солнце в его окнах сулили тепло и радость.

И. ШАРОВ.
г. Москва.

Отредактировано Audial (2007-04-17 23:23:15)