Прошёл концерт оркестра под управлением Гергиева в Цхинвали.

Не знаю, чего от него ожидала и зачем так хотела не пропустить: музыка, мягко говоря, известна, сам маэстро, весьма уважаемый музыкальным миром, несколько раздражает своими паркинсоническими жестами (всё время думаю: как умудряются музыканты вступить в этот тремор, который он производит руками).

Подруга сказала с недоверием: «Такая реклама!» Я возразила: «А что рекламирует-то? Точно не себя – авторитет его высок, концертный график расписан на несколько лет вперёд. Свои осетинские корни? Так это не секрет…»

Волновалась и немного страшилась за людей, которые придут на концерт: наверняка многие из них вообще впервые в жизни услышат живое звучание симфонического оркестра. Да и содержание концерта не трёхкопеечное, выдержат ли…

Короткое вступительное слово, и – музыка. Несмотря на натыканные микрофоны, оркестр звучит чудесно (если такое происходит в зале, для слушателя прямого эфира по телевидению это пытка). Струнные партии словно играет один музыкант (некий скрипичный альто-виолончело-контрабасист), к группе деревянно-духовых не придерёшься. Все на подъёме. Но нет ни пафоса, ни поз. Лица слушателей серьёзны: это не Вальдбюден и не Принсенграхт (традиционные концерты в Европе на открытом воздухе, во время которых пьют пиво, едят бутерброды, дудят в дуделки и танцуют). В рыдающем финале Шестой симфонии Чайковского в «зале» замирают, кажется, все. Музыка красноречиво говорит о том, о чём всё меньше хочется вспоминать, но что никогда не забудется. Оркестр – проводник информации.

Менее ли это важно, чем хлеб и восстановительные работы в разрушенном городе? Несколько дней назад ответ для меня был бы однозначно утвердительным.
Сегодня я думаю иначе.